Так охарактеризовал происходящее в своем выступлении на суде защитник Михаила Трепашкина Сергей Кузнецов. С этим определением нельзя не согласиться.

Заседание суда проходило в зале для видеоконференций, так как Трепашкина, находящегося в следственном изоляторе недалеко от здания суда, отказались доставить в суд лично. На задней стене зала судебных заседаний, был прикреплен монитор, на котором было изображение Трепашкина, находящегося в зарешеченной кабине. Интересная деталь: по изображению Михаила, было видно, что прутья клетки расположены таким образом, чтобы его глаза и в сидячем, и в стоящем положении находились почти всегда на одном уровне с прутьями клетки. Все, что говорил Трепашкин, транслировалось в зал суда очень громко. Сам же Михаил постоянно жаловался на то, что ничего не слышит.

И вот процесс начался. Председательствующий судья Гренева Ирина Юрьевна. Прокурор из прокуратуры Свердловской области Исаков. Защитники Сергей Кузнецов и Любовь Косик. Адвокат Косик заявляет ходатайство о переносе рассмотрения дела, так как не прибыли московские адвокаты Михаила Трепашкина. Защитник Кузнецов поддерживает это ходатайство. Суд зачитывает телеграммы от адвокатов Елены Липцер и Сергея Бровченко. В них они просят отложить рассмотрение дела, так как заняты в других процессах на срок не ранее 3 апреля. Михаил Трепашкин поддерживает ходатайство защиты и изложенную в телеграммах позицию своих адвокатов. В своем выступлении он указал, что Елена Липцер его основной адвокат, которая с самого начала ведет все его дела и без ее участия рассмотрение дела невозможно. Защитники Кузнецов и Косик поясняют суду, что у защитников есть своя специализация, они не готовы вести защиту по данному делу в полном объеме и многие необходимые документы находятся у московских адвокатов.

Суд, быстро посовещавшись, отказал в ходатайстве Трепашкина и его защиты. Началось рассмотрение дела по существу. Защита просит дать время на подготовку к процессу для личного общения с подзащитным. Снова отказ. Суд готов предоставить 30 - 40 минут для общения по конференц-связи. Это в несколько раз меньше того времени, что просит защита. Защитники заявляют, что имеют право на приватное общение с подзащитным и полноценная подготовка к процессу по конференц-связи невозможна. Ни защитники, ни Трепашкин даже не ознакомлены с кассационными жалобами московских адвокатов. У нас есть уведомления о том, что эти жалобы Трепашкину высланы, парирует суд. Вы ознакомитесь с жалобами во время их оглашения судом, находчиво добавляет судья.

Защитники отказываются от подобного предложения суда. Их можно понять. Я верю в кристальную, как слезинка ангела, честность сотрудников суда и СИЗО, обеспечивающих связь. Я не верю, что кто-то из них может покуситься на святое право защитников приватно общаться со своим подзащитным. Я не верю, что эта линия может прослушиваться и записываться. Я знаю, что сотрудник СИЗО, обеспечивающий связь с той стороны линии и бывающий в комнате, где находится Трепашкин, вставит беруши в уши и не будет подслушивать его разговоры. Но ведь этого и не нужно! Мощный динамик разносит слова Трепашкина на большое расстояние и все слышно не только зале суда, но и в коридоре, и в комнате судей, отделенной от зала суда тонкой стеночкой. Да и сами защитники, зная, что на обратной стороне линии слышимость плохая, вынуждены весьма громко разговаривать. Странное все-таки у суда понятие о приватности. А ведь защитники не только разговоры с подзащитным ведут. Им ведь еще документами обмениваться надо, вместе над ними работать. Я наблюдал, как во время одного из коротких перерывов, адвокат Косик пыталась показать Михаилу один из рукописных документов. И как ни старалась бедная женщина, как ни крутила перед монитором бумажку, так ничего у нее не получилось. Впрочем, я отвлекся. Возвращаюсь к тому, что у нас судом называется.

Прокурор, заявляет ходатайство о приобщении характеристик на Михаила Трепашкина, изготовленных уже после подачи ходатайства об УДО. Защита против. Ссылается на постановление Конституционного суда. Суд в раздумье. Приобщать, вроде нельзя, но очень хочется. Выход найдет. Ходатайство удовлетворяется частично. Характеристики не приобщаются к делу, но берутся для обозрения.

На стадии подачи ходатайств, Михаил пытается напомнить о себе. Конференц-связь такая штука, что судьи, возможно, сами к ней не привыкшие, постоянно забывают о том, что Трепашкин тоже участвует в процессе. Вот и сейчас, он пытается что-то сказать, но его прерывают и делают замечание.

Наконец, начинаются выступления сторон. Дают слово Михаилу Трепашкину. Он рассказывает о себе, о том, что имеет на иждивении пятерых детей, государственные награды, является пенсионером и имеет заболевание инфекционно-аллергическая бронхиальная астма среднетяжелой степени.

Во время работы в госбезопасности, он занимался расследованием преступлений, связанных с оборотом оружия и взрывчатых веществ. Особенно в военных ведомствах. Он заявил, что считает дело, по которому осужден, сфабрикованным. Он считает, что это - месть за выполнение своих профессиональных обязанностей и за ту деятельность, которой он занимался после ухода на пенсию.

Михаил дал свою оценку утверждениям обвинения о том, что является адвокатом Березовского. Единственное основание для подобного утверждения, его адвокатская деятельность по защите интересов людей, пострадавших во время взрывов домов в Москве и его адвокатское расследование этих преступлений (причинно-следственной связи я тут не вижу, но мне далеко до судейско-прокурорских работников с их профессионально обостренной интуицией).

Михаил пояснил суду, что аргумент обвинения о том, что он не раскаялся в содеянном, не состоятелен. Он негативно относится к тем преступлениям, в совершении которых его обвиняют, но не может раскаяться в том, чего не совершал. Трепашкин выразил недоумение тем, что законные действия в свою защиту, обжалование приговора, является одним из оснований, по которым ему отказано в его ходатайстве об УДО.

Трепашкин рассказал о ситуации, сложившейся с характеристиками, представляемыми администрацией ИК 13 и дисциплинарным взысканием за нарушение дисциплины. Все эти, задним числом оформленные характеристики, появились уже после того, как вступившее в законную силу постановление суда об удовлетворении его ходатайства об УДО было опротестовано прокуратурой. Причем, все лица, допустившие его освобождение, были наказаны вплоть до увольнения. Сейчас, есть установка на то, чтобы он не вернулся из мест заключения. Или мы будем тебя гнобить, или у нас будут проблемы, утверждают сотрудники колонии в частных разговорах. Это касается и взыскания в виде выговора, наложенного за то, что, разговаривая с врачом, Михаил не поздоровался с сотрудником колонии, подошедшим из-за спины. Показания двух заключенных, отбывающих срок за тяжкие преступления, были изготовлены под давлением администрации ИК 13, от которой они полностью зависят. Эти люди не присутствовали при этом событии и ничего не знают о нем.

Михаил Трепашкин рассказал о том, как создавались основания для наложения на него административных взысканий: "По приезду в ИК 13, уже был готов акт о том, что я курю в неположенном месте. Но я вообще не курю. Тогда этот акт быстренько порвали и стали искать другие основания для наложения взысканий".

Несмотря на наличие тяжелого заболевания, и статуса пенсионера, он не отказывался от работы, а все претензии обвинения связаны с тем, что его направляли работать в места, где была различного рода производственная пыль и запахи, вызывающие у него приступы астмы. Это расценивалось как отказ от работы и каралось штрафным изолятором.

Являясь адвокатом, Трепашкин провел полный юридический анализ всех аргументов обвинения и не нашел их соответствующими закону.

Адвокат Косик в своем выступлении особо остановилась на заболеваниях Михаила Трепашкина, которые, в соответствии с перечнем заболеваний, являются одним из оснований для применения к Трепашкину УДО. Адвокат выразила сожаление, что ходатайство об отложении судебного заседания не было удовлетворено судом, так как многие документы, подтверждающие позицию защиты находятся у московских адвокатов. Косик аргументировала свою позицию в отношении представленных обвинением характеристик, негативно характеризующих ее подзащитного и на основании которых суд вынес постановление об отказе в УДО. Ссылки на эти характеристики, противоречат законодательству РФ, постановлению Конституционного суда. Суд, должен руководствоваться теми характеристиками и другими документами, которые были представлены в период до подачи ходатайства об УДО.

Защитник Сергей Кузнецов, перед выступлением спросил у своего подзащитного, было ли ему слышно о возможности заявить ходатайство о допуске в процесс еще одного защитника. Трепашкин сказал, что слышимость не очень хорошая, он об этом не слышал, и считает, что суд не предоставил ему такой возможности. Он попросил дать ему возможность заявить такое ходатайство. Суд отказался принять ходатайство, ссылаясь на норму УПК, в соответствии с которой в кассационной инстанции все ходатайства должны быть заявлены в начале процесса.

Обстановка в зале суда стала весьма эмоциональной. Оживились и журналисты. Кузнецов и Трепашкин требовали, чтобы суд удовлетворил ходатайство об еще одном защитнике, так как Михаил не виноват в плохом качестве связи и это грубо нарушает его право на защиту, и без того уже попранное отказом суда удовлетворить ходатайство о переносе рассмотрения дела. Под прицелом видеокамер, суд решил не доводить дело до кампании гражданского неповиновения в зале судебных заседаний и удовлетворил ходатайство о допуске защитника Дмитрия Юрьевича Рожина, отказав последнему в ознакомлении с материалами дела.

Сергей Кузнецов, выступая в суде, заявил, что не будет останавливаться на юридической стороне дела, а обращает внимание на то, что данный суд носит заказной характер и это дело представляет большой общественный интерес, судя по большому количеству журналистов, присутствовавших на процессе. Суд идет с демонстративным нарушением права Трепашкина на защиту, суд активно противодействует защите, отказывая в переносе дела из-за отсутствия московских адвокатов, отказывая в личном свидании с подзащитным, отказывая в ознакомлении с материалами дела вступившему в процесс защитнику.

Дело это, несомненно, заказное, но не политическое, так как по его мнению, Михаилу Трепашкину мстит военная мафия, расследованием деятельности, которой он занимался. Главная цель этого процесса - физическая ликвидация Михаила Трепашкина, который может умереть от своих болезней, или умереть одной из странных смертей, как не так давно криминальный авторитет Хабаров, найденный повешенным в камере. Сергей обратил внимание, что в учреждении, где сейчас находится Михаил Трепашкин за ближайшее время погибли пять заключенных. Если в результате судилища, организованного над его подзащитным, с Михаилом что-нибудь случится, то ответственность за это он, в присутствии прессы, возлагает на председателя Свердловского областного суда господина Овчарука.

Защитник Дмитрий Рожин в своем выступлении обобщил доводы защиты и попросил суд постановление Тагилстроевского районного суда отменить и направить дело на новое рассмотрение.

И вот, заключительный аккорд. Выступление прокурора. Мне оно показалось гораздо более интересным, чем выступление защиты, апеллирующей к закону и здравому смыслу. Представитель обвинения предпринял героическую попытку заполнить вакуум доводов обвинения пустотой своих рассуждений. Правда, я ожидал большего. Главных доводов обвинения об адвокате Березовского и об антигосударственном характере совершенных Трепашкиным преступлений он скромно не озвучил. Может, прессы постеснялся?

Впрочем, и того, что было сказано, мне хватило. Особенно интересными мне показались художественные рассуждения прокурора о характеристиках, положительно характеризующих осужденного Трепашкина. Оказывается, что характеристики эти, вовсе не положительные, а прям-таки отрицательные, так как в них указано, что поведение Трепашкина удовлетворительно. По мнению прокурора, полного отсутствия взысканий за весь период отбывания наказания до подачи ходатайства об УДО, не достаточно для того, чтобы освободить заключенного от наказания. У Трепашкина нет поощрений и поэтому положительно он себя не зарекомендовал.

Развил прокурор и тезис обвинения о деятельном раскаянии за совершенное преступление. Правда, нигде не сказано, что таковое обязательное условие для применения к осужденному УДО, но, видать прокурору виднее.

Не забыл прокурор упомянуть и о выговоре, вокруг которого уже было сломано столько копий. Оказывается, это является тяжелым административным проступком. Ссылок на тяжесть содеянного злодеяния в законах я не нашел и вынужден воззвать не к закону, а к здравому смыслу. Если человек не поздоровался с подошедшим со спины сотрудником колонии, так как глаз на спине он себе пока не отрастил, то это - тяжелый проступок. А есть ли тогда, по мнению прокурора легкие проступки?

Рассказал прокурор и о наличии новых характеристик, отрицательно характеризующих заключенного Трепашкина. Почему-то и прокурор, и суд, принимая эти грубо сляпанные, часто не правильно оформленные "характеристики" как доказательства, "забывают" определение Свердловского областного суда от 16 сентября 2005 года. Отменяя постановление суда об УДО, суд определяет обстоятельства, которые следует изучить при новом рассмотрении дела. Это все старые обстоятельства, имевшие место на август 2005 г. Так что эти прекрасные образцы художественного творчества чиновников ГУИН, возможно и являются в шедеврами, да вот только к делу отношения не имеют.

Сообщил прокурор и о жутком проступке Михаила Трепашкина: в 2003 году, на него был наложен штраф за неуважение к суду. Михаил, работая адвокатом, был занят в другом процессе и не смог явиться в суд. Это было расценено судом как неуважение. Правда, было это еще до приговора суда, вынесенного в 2004. К поведению Трепашкина в местах заключения, это обстоятельство отношения не имеет, к рассматриваемому делу, тем более. Да и штраф уже давно погашен, но за отсутствием аргументов... А вообще, какой тут простор открывается для богатой фантазии прокурора! Следовало бы копнуть поглубже и узнать, а не дрался ли маленький Миша Трепашкин с другими детишками в детском садике, а не толкался ли еще не родившийся Миша в животе у мамы? Нет, тут у обвинения серьезная недоработочка вышла.

К сожалению, у областного суда явно плохо с чувством юмора, и он, похоже, серьезно воспринял аргументы прокурора, отказав в удовлетворении кассационной жалобы.

Впрочем, мотивировочная часть кассационного определения пока не известна. Но точно известно, что Михаилу действительно угрожает серьезная опасность. Защита будет обжаловать определение суда в порядке надзора, возможно, дело Трепашкина уйдет в Страсбург. Но на все это требуется время, а его как раз мало. Здоровье у Михаила серьезно подорвано и продолжает ухудшаться. Сидеть ему еще год и два месяца, если ничего нового не накрутят. Да и за это время многое может произойти.