По приговору мне вменяются 2 эпизода по указанной статье УК РФ:

— хранение в период прохождения службы в Управлении ФСНП РФ (с 19 января 1998 г. по 22 января 2002 г.) по месту жительства в кв. № 15 дома № 17 по ул. Затонная г. Москвы 18 патронов — из которых 14 шт. от пистолета Макарова, 2 шт. от пистолета Кольт, 1 шт. от автомата Калашникова, 1 шт. от спортивно-охотничьего малокалиберного оружия;

— приобретение, перевозка и ношение 1 патрона от пистолета ПМ 03 мая 1999 года в г. Брянске.

2.1. Общие нарушения УПК РФ и УК РФ, которые были допущены судами 1 и 2 инстанций:

* Выводы суда не подтверждаются доказательствами, исследовавшимися в судебном заседании (подробное обоснование будет изложено чуть позже по каждому из эпизодов в отдельности).

* Суды 1 и 2 инстанций не учли массу обстоятельств, которые существенно влияют на выводы суда в приговоре.

* Судья Седов С.П. при вынесении приговора вышел за пределы обвинения и судебного разбирательства в нарушение ч. 2 ст. 252 УПК РФ, ухудшив мое положение.

* В нарушение ч.ч. 3 и 4 ст. 14 УПК РФ и ст. 49 Конституции РФ судья Седов С.П. построил обвинительный приговор на предположениях, а все сомнительные обстоятельства истолковал исключительно с обвинительным уклоном.

Считаю необходимым коротко привести доказательства по этим 4-ем группам нарушений:

2.1.1. Нарушение ч. 2 ст. 252 УПК РФ.

Как усматривается из обвинительного заключения и постановления о предъявлении мне обвинения по ч. 1 ст. 222 УК РФ (том 24 л.д. 245-251, том 26 л.д. 135-161, л. 6 обвинительного заключения), мне не вменялись в вину следующие деяния:

* приобретение 1 патрона в г. Брянске по адресу: пр. Ленина, д. 78-а, кв. 27. Этого нет в обвинении, а судья добавил это обвинение, ухудшив мое положение.

* приобретение 1 патрона у гр-на Семиютина В.П. Лицо с такой фамилией вообще не фигурирует в обвинении, там упоминается гр-н Семеютин В.П.

* перевозка 1 патрона на автомобиле в район Кургана Бессмертия г. Брянска.

* перенос 1 патрона в лесистую местность.

Прошу обратить внимание, судья Седов С.П. признал меня виновным в совершении тех деяний, которых в обвинительном заключении нет! И подобного обвинения не оглашал государственный обвинитель!

В соответствии с российским уголовно-процессуальным законодательством эти деяния должны быть исключены из приговора (прекращены), так как они мне не вменялись в вину, а судья Седов С.П. изменил, увеличил обвинение в судебном заседании в сторону ухудшения моего положения, нарушив тем самым и право на защиту (я мог бы представить доказательства защиты, если бы эти конкретные деяния мне вменялись) и ст. 252 УПК РФ.

2.1.2. Суд не учел обстоятельства, существенно влияющие на выводы суда.

К таким важным обстоятельствам, касающимся ч. 1 ст. 222 УК РФ я отношу:

— наличие актов амнистий после 03 мая 1999 года, в частности в 1999 и 2000 гг.;

— наличие у меня официального разрешения, как у сотрудника право-охранительных органов, на ношение и хранение не только табельного, но и иного оружия, боеприпасов и специальных средств;

— 1 патрон от пистолета ПМ я не приобретал у Семеютина В.П., если следовать понятию "приобретение", имеющегося в Законе РФ "Об оружии" от декабря 1996 года, в комментарии к Уголовному кодексу Российской Федерации. Я забрал у несовершеннолетнего Семеютина В.П. патрон и уничтожил его сразу же в целях безопасности.

Уточняю эти 3 обстоятельства:

а) после 03 мая 1999 года, то есть после тех деяний, которые описаны во втором эпизоде приговора, государством издавались 2 (два) акта амнистий — в 1999 и 2000 годах, которыми деяния, предусмотренные ч. 1 ст. 222 УК РФ, с учетом имевшихся у меня правительственных наград (медали "За отвагу", "За отличие в воинской службе 1 степени" и др.) — были амнистированы и на момент возбуждения уголовного дела (28 января 2002 года) они являлись не наказуемыми и не преступными, даже если признать их противоправными на момент совершения.

Статья 27 УПК РФ указывает, что уголовное преследование в отношении обвиняемого или подозреваемого прекращается вследствие акта амнистии (п. 3 ч. 1 ст. 27 УПК РФ). Однако это касается лишь тех случаев, если эти обстоятельства будут установлены в ходе предварительного следствия или судебного заседания, либо возникнут в указанный период времени.

Из материалов дела четко усматривается, что об актах амнистий было известно до возбуждения уголовного дела, в связи с чем следователь Владимиров В.Ю. должен был учесть это обстоятельство, как общеизвестное и проверяемое, до возбуждения уголовного дела, т.е. как обстоятельство, исключающее уголовную ответственность. В связи с изложенным, судья Седов С.П. обязан был прекратить уголовное преследование по эпизоду 1999 года (по ч. 1 ст. 222 УК РФ) на основании ч. 2 ст. 24 или п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ;

б) установлено, что в мае 1999 года я являлся сотрудником правоохранительных органов — начальником следственного отдела Управления ФСПН РФ по Московской области. Как сотрудник правоохранительных органов, я имел право изымать оружие и боеприпасы из незаконного оборота. И я имел право постоянного ношения при себе боевого оружия — носил пистолет ПМ серии КР № 1272 и 16 патронов к нему.

Судья Седов С.П. необоснованно указал в приговоре, что я не имел никаких правовых оснований забрать патрон у несовершеннолетнего гражданина "Семиютина В.П.". Это всего лишь обвинительное предположение судьи Седова С.П., поэтому он и не указал: какой именно закон я при этом нарушил или какой именно закон запрещал мне, сотруднику правоохранительных органов, уничтожить патрон, отобранный у маленьких детей несовершеннолетним Семеютиным В.П.? Более того, факт уничтожения патрона я даже зафиксировал на видеокассету, чтобы не возникало ко мне вопросов, что я приобрёл патрон для себя. О случившемся я доложил своему руководству. Если бы я не уничтожил патрон и кто-то из детей получил увечье, то я сел бы в тюрьму за халатность.

Судом не учтено, что в моём служебном удостоверении имелась запись, что мне разрешено ношение и хранение боевого оружия, боеприпасов и специальных средств.
том 1 л.д. 17.

Судья Седов С.П. безосновательно указал в приговоре, что у меня было разрешение на "ношение табельного оружия и патронов к нему". Эта явно ошибочная формулировка судьи опровергается рядом доказательств, в том числе:

* Записью в моём удостоверении, где речь идёт не только о табельном оружии, но и о разрешении на ношение и хранение боевого и служебного оружия, боеприпасов и специальных средств.

* Протоколом осмотра моего служебного удостоверения.
том 1 л.д. 17.

Я по роду службы, как сотрудник правоохранительных органов, имел право изымать, носить, хранить оружие и боеприпасы, находившиеся в незаконном обращении. Проверять и уничтожать единичные патроны не запрещалось мне как сотруднику ФСНП РФ! Я не удивлён, почему граждане России опасаются сдавать в милицию оружие, обнаруженное на улице. Такие судьи, как Седов С.П., осудят за такие действия без какой-либо проверки. В его решении очевиден вывод: пусть лучше гибнут дети, но боеприпасы у них не забирать и не уничтожать!

Я в соответствии с законом, как сотрудник правоохранительных органов, обязан был забрать у Семеютина В.П. патрон, чтобы он снова не попал к маленьким детям и уничтожить его, либо сдать для уничтожения в милицию. Если бы я оставил патрон Семеютину В.П., которому на 03 мая 1999 года было 17 лет (том 29 л.д. 112), то я не исключаю, что патрон мог быть брошен для стрельбы в огонь, пуля могла ранить кого-то из детей и вот тогда меня вполне обоснованно привлекли бы к уголовной ответственности за невыполнение своих обязанностей, т.е. за халатность, что не забрал патрон и не уничтожил его;

в) я не приобретал 1 патрон у "Семиютина В.П.", как об этом записал судья Седов С.П. в приговоре. Данный вывод суда не соответствует действительности и фактическим обстоятельствам дела, ибо противоречит исследованным в судебном заседании доказательствам.

Общеизвестно, что федеральным законодательством (Уголовным кодексом и Законом "Об оружии") чётко установлено, что в России следует понимать под "незаконным приобретением":
продажа боеприпасов,
дарение боеприпасов,
обмен боеприпасов,
передача их в уплату долга,
и даже присвоение найденных боеприпасов,
но в любом случае боеприпасами овладевает приобретатель, т.е. в итоге лицо вправе полностью распоряжаться приобретёнными боеприпасами как своей собственностью.

Из исследованных в суде доказательств видно, что мне в собственность патроны Семеютин В.П. не передавал, патрон я не присваивал и им я не мог распоряжаться по своему усмотрению (и не собирался). Установлено, что Семеютин В.П. мне патрон

не продавал,
не дарил,
не отдавал в пользование,
не обменивал на что-либо,
не отдавал в уплату долга и т.д.

Объективно установлено, что Семеютин В.П., показав мне патрон, спросил лишь, можно ли выстрелить им из моего табельного оружия — пистолета ПМ. Замечу, что до выстрела мне не было даже известно, пригоден ли патрон к стрельбе.

В целом можно сказать, что ни одним доказательством не подтверждается незаконный сбыт Семеютиным В.П. мне 1 патрона в г. Брянске 03 мая 1999 года!

Не ясно: на основании каких доказательств судья Седов С.П. сделал вывод, что якобы Семеютин В.П. передал мне патрон "в квартире 27 дома 78 "а" по проспекту Ленина г. Брянска", а не в лесистой местности перед тем, как я зарядил патрон в пистолет ПМ КР № 1272 и дал возможность выстрелить его Семеютину В.П.?

2.1.3. Вывод суда не просто построен на предположениях, опровергаемых материалами дела (том 29 л.д. 117 абзац 2 и др.). Это обвинительная фальсификация материалов судьей Седовым С.П.! Даже следователь, фантазируя бездоказательно, и то в обвинительном заключении не указывает адрес, а судья в своих предположениях пошел еще дальше в целях явно обвинительного уклона, в нарушение требований ст.ст. 14 и 15 УПК РФ.

Факт обнаружения несовершеннолетним Семеютиным Виталием Павловичем у маленьких детей 1 патрона от пистолета ПМ и его уничтожения мною, как сотрудником правоохранительных органов, в тот же день, 03 мая 1999 года, подтверждается исследованными в судебном заседании доказательствами:

* Показаниями свидетелей:
Семеютина В.П. (том 29 л.д. 112-117),
Семеютиной Т.П.(том 29 л.д. 117-124),
Семеютина А.П. (том 29 л.д.128-134),
Семиной Н.В. (том 25 л.д.14-15),
Семеютина П.А. (том 20 л.д. 97-99),
Семеютиной Г.П. (том 21 л.д. 20-23),
Могучевой О.И. (том 30 л.д. 108, том 24 л.д.213-215 и др.) и многих др.

* Моими показаниями в ходе предварительного следствия и суда:
том 34 л.д. 98-197.

* Видеокассетой "Наш семейный альбом", находившейся у меня в жилище и изъятой при обыске 22 января 2002 года, на которой зафиксирован факт уничтожения под видеозапись 1 патрона из моего табельного пистолета ПМ серии КР № 1272 в лесопосадке "Соловьи" в районе Кургана Бессмертия г. Брянска 03 мая 1999 года. Уничтожение патрона под моим контролем произвел Семеютин А.П.:
том 1 л.д. 80-13;
том 25 л.д. 178;
том 29 л.д. 62-63, 66;
том 33 л.д. 84-85.

Видеокассета объективно подтверждает показания перечисленных ранее 7 свидетелей и мои показания.

* Протоколом осмотра от 13 февраля 2002 года и от 10 сентября 2002 года видеокассеты "Наш семейный альбом", к которому приложены фотографии места выстрела. Из протокола осмотра и прилагаемых фотографий четко видно, что:
— уничтожен 1 патрон путем 1 выстрела;
— выстрел был произведен из моего табельного пистолета ПМ (КР № 1272);
— я, как сотрудник правоохранительных органов, контролировал отстрел-уничтожение патрона;
— выстрел произвел и уничтожил патрон Семеютин А.П.:
том 1 л.д.66-70;
том 3 л.д. 148-156.

Прилагаемые к протоколу фотографии четко подтверждают мои показания по обстоятельствам уничтожения патрона путем выстрела, а также показания перечисленных выше 7 свидетелей.

2.1.4. Прошу высокую судебную инстанцию обратить внимание, что с согласия Семеютина В.П. патроном распорядился (выстрелил) его старший брат Семеютин А.П. Почему же тогда суд указывает, что патрон у Семеютина В.П. приобрел я?

Суд 1-ой и кассационной инстанции не учли показания свидетелей, в том числе самого Семеютина В.П., что патрон он мне передал не в квартире 27 дома 78 "а" по проспекту Ленина г. Брянска, а в лесном массиве около Кургана Бессмертия (!!!)
том 29 л.д. 117 абзац 2 и др.

Ни одним показанием свидетеля, ни одним другим доказательством не подтверждается ложная, явно надуманная судьей Седовым С.П., формулировка о том, что Семеютин В.П. сбыл мне или передал патрон в кв. 27 дома 78 "а" по проспекту Ленина г. Брянска. Этого нет и в обвинительном заключении!

И в ходе судебного заседания свидетель Семеютин В.П. показал, что патрон он мне передал уже в лесопосадке перед выстрелом.
том 29 л.д. 117 абзац 2.

Я считаю, что приговор не может быть построен и основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК РФ) и вмененный мне судьей Седовым С.П. эпизод от 03 мая 1999 года должен быть прекращен за отсутствием состава преступления.

2.1.5. Судьей Московского окружного военного суда Седовым С.П. в отношении меня вынесен обвинительный приговор по ч. 1 ст. 222 и ч. 1 ст. 283 УК РФ с нарушением ч.ч. 3 и 4 ст. 14, ч. 4 ст. 302 УПК РФ.

Так, ч. 4 ст. 302 УПК РФ требует:
а) приговор не может быть основан на предположениях;
б) приговор постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждается совокупностью доказательств.
Приговор от 19 мая 2004 года построен на предположениях по большинству выводов и
по ч. 1 ст. 222 УК РФ — на одном единственном сомнительном доказательстве — протоколе обыска;
по ч. 1 ст. 283 УК РФ — на одном единственном, очень сомнительном доказательстве — оговоре Шабалина В.В.
Вся остальная "совокупность" — это предположения и подгонка обстоятельств, не имеющих отношения к вменяемым мне деяниям. Фальсифицируя обвинительный приговор, судья Седов С.П. не учел ряд обстоятельств, существенно влияющих на справедливые и обоснованные выводы суда, в связи с чем приводятся сфальсифицированные выводы. Из-за этого в приговоре есть немало противоречий.

2.1.6. Хотел бы также обратить внимание на следующее, не учтенное судами 1-й и кассационной инстанций, обстоятельство. Как усматривается из обвинительного заключения, 1 патрон 03 мая 1999 года Семеютин В.П. мне не сбыл, а якобы передал (см. л. 8 обвинительного заключения, 8 абзац). Общеизвестно, что по УК РФ передача боеприпасов — самостоятельный состав преступления. Однако он мне не вменялся, что четко видно из обвинительного заключения (л. 6 обвинительного заключения).

Кроме того, судья Седов С.П. так и не конкретизировал в приговоре, какие именно деяния из указанных в ч. 1 ст. 222 УК РФ он мне вменил. О них можно лишь догадываться (см. л. 1 приговора).

Признаки преступления вообще не обозначены!

Не обозначила эти признаки и кассационная инстанция — Военная коллегия Верховного Суда РФ.
Не указан мотив и цели описанных мною деяний и тех, которые вменяет мне суд!
Не дана оценка общественной опасности деяния по уничтожению мною патрона 03 мая 1999 года на основании ст. 14 УК РФ.
Не оценен умысел совершенных мною деяний!
Можно было бы привести еще много аргументов несостоятельности обвинения меня по эпизоду 03 мая 1999 года, однако и изложенного достаточно, чтобы лицу, имеющему юридическое образование, убедиться в незаконности привлечения меня в качестве обвиняемого по данному эпизоду.

2.2. По эпизоду обнаружения по месту моего проживания 18 патронов.

2.2.1. Приговор в этой части построен на одном доказательстве — протоколе обыска от 22 января 2002 года, в ходе которого якобы были обнаружены и изъяты патроны.
том 1 л.д. 8-13.

Однако и это единственное доказательство является сомнительным, на что указывают даже понятые. Все остальные "доказательства" — вторичные по отношению к указанному сомнительному доказательству и ни коем образом не подтверждает мою виновность и отношение к подброшенным патронам.

Суд 1-й инстанции и Военная коллегия Верховного Суда, как ни старались, но так и не опровергли в своих решениях тех очевидных обстоятельств, которые доказывают сомнительность протокола обыска от 22 января 2002 года, о которых я заявлял в ходе судебных заседаний и которые подробнейшим образом были изложены в прениях. В частности:

2.2.2. Из протокола обыска следует, что на полке около моего рабочего стола, где я принимаю клиентов, было обнаружено в коробке из-под канцелярских принадлежностей в 2-х пакетиках:
14 патронов к пистолету ПМ,
2 патрона к пистолету "Кольт",
1 патрон к автомату Калашникова,
1 патрон к мелкокалиберному спортивно-охотничьему оружию.

При этом, 13 патронов от ПМ (новые, блестящие) находились в отдельной картонной коробочке и имели маркировку "539-93", с которой патроны стали поступать в Управление ФСНП РФ по Московской области уже после моего увольнения оттуда. Заметьте, я уволился из налоговой полиции в 2000 году, а патроны с маркировкой "539-93" стали поступать позже. В период моей службы в Управлении были патроны с маркировкой "79-91-539".

Судья Седов С.П., чтобы искусственно подтянуть маркировку в качестве доказательства, сфальсифицировал ложный вывод в приговоре, что якобы я служил в Управлении ФСНП РФ по Московской области с 19 января 1998 г. по 22 января 2002 года. Этот вывод судьи Седова С.П. опровергается материалами дела и исследованными в суде доказательствами.
том 1 л.д. 8-13, 22, 62.

2.2.3. Свидетель Затягова Н.И. — понятая, присутствовавшая при обыске, показала в суде, что её подозвал к столу следователь уже после обнаружения патронов и показал 4 или 5 патронов, не новые (окислившиеся, потускневшие), которые были сфотографированы.
том 28 л.д. 178.

Свидетель Затягова Н.И. на вопрос прокурора ответила, что патроны могли быть подброшены!
том 28 л.д. 178-179.

Судья Седов С.П., а за ним и члены Военной коллегии Верховного Суда РФ не дали должную оценку указанным показаниям свидетеля обвинения Затяговой Н.И., которые объективно подтверждаются показаниями других свидетелей — участников обыска: Семеютиной Т.П. и Агафонова А.А.

Чтобы сфабриковать показания понятых, судья Седов С.П., а также судьи Военной коллегии Верховного Суда РФ Шалякин А.С., Хомчик В.В. и Петроченков А.Я., совершили мошеннический трюк: указали в приговоре и кассационном определении, что "Оба свидетеля подтвердили, что результаты обыска в протоколе отражены правильно" (л. 10 абзац 6 кассационного определения № 1-0056/03 от 13.09.2004 г.).

Это умышленная фабрикация судей, исказивших показания свидетелей. Дело в том, что свидетели-понятые не давали таких показаний ни в ходе предварительного следствия, ни в судебном заседании. Это, во-первых. А во-вторых, несмотря на мои ходатайства, им не предъявляли подделанный протокол обыска в суде!
том 28.д. 178-179, 181-184.

Откуда судьи взяли данные, что "в протоколе отражены правильно"? Это неправомерная фабрикация доказательств судьями!

2.2.4. Свидетель Агафонов А.А., штатный понятой следователя Главной военной прокуратуры Барсукова С.В., присутствовавший при обыске 22 января 2002 года, в ходе судебного заседания показал, что в квартире было изъято около 10 патронов различного типа, включая холостые и от газового пистолета, которые были сфотографированы.
том 28 л.д. 181.

Оба свидетеля-понятые утверждали в суде, что патронов было не более 10 штук!
том 28 л.д. 178 и 181.

Указание в приговоре о хранении у меня в жилище 18 патронов отрицается всеми свидетелями, в том числе 2-мя понятыми-свидетелями обвинения;

2.2.5. Свидетель Семеютина Т.П. показала в суде, что в ходе обыска в комнате присутствовало много лиц, которые мешали следить за ходом обыска понятым, сидевшим далеко от места обнаружения патронов (что в суде подтвердила и свидетель-понятая Затягова Н.И.), которые могли быть подброшены. В небольшой комнате было более 6 человек, в том числе не менее 4 человек — сотрудников ФСБ РФ и Главной военной прокуратуры из следственно-оперативной группы и 2-е понятых. В ходе обыска сотрудники ФСБ РФ, участвовавшие в обыске, совершали подозрительные манипуляции, за которыми ей было сложно наблюдать, так как нужно было одновременной смотреть за дочерью Ангелиной, которую не дали отвести в детский сад.

Свидетель показала, что в ходе обыска было изъято примерно 4 патрона (!), не новые, разные, которые были сфотографированы.
том 29 л.д.119, 123.

Свидетель обвинения показала, что следователь неправильно записал кое-какие аспекты ее показаний в ходе предварительного следствия, учитывая, что она торопилась к ребенку и не читала протокол, полагаясь на совесть следователя. В частности, он спрашивал, заглядывала ли она в коробку из-под канцелярских принадлежностей непосредственно перед обыском, а записал, что якобы не заглядывала вообще, хотя она показывала, о систематическом пользовании канцелярскими принадлежностями, находящимися в коробке, вплоть до декабря 2001 года.

Кроме того, она подтвердила, что после моего появления в квартире (в конце обыска) следователь на моем компьютере перепечатал несколько листов протокола обыска, но подписать каждый лист, как было до этого, не дал ни ей, ни понятым. Перепечатанный протокол она не читала.

2.2.6. Судья Седов С.П. в приговоре, как и прокурор в прениях, безосновательно попытались опорочить показания 2-х понятых и свидетеля Семеютиной ТП. (то есть свидетелей обвинения, присутствующих при обыске), заявив произвольно за всех 3-х свидетелей, что они якобы могли забыть события. Однако судьи должны были учесть следующее:

— свидетели обвинения Затягова Н.И, Агафонов А.А., Семеютина Т.П. показали в суде, что те патроны, которые были якобы обнаружены следователем (4-5) были сфотографированы.
том 29 л.д.119 и др.

— из протокола обыска от 22 января 2002 года следует, что фотографирование в ходе обыска производилось.
том 1 л.д. 8.

Эти факты объективно подтверждают показания свидетелей. А так как в протокол было внесено еще 13 патронов от ПМ (новых, не окислившихся, что свидетельствует об их хранении в условиях оружейной комнаты), находившихся в момент моего появления в руках сотрудника УСБ ФСБ РФ Лебедева, то фотографии из уголовного дела исчезли, так как они подтверждали меньшее количество патронов, которые якобы изымались следователем-криминалистом Сильченко из коробки над письменным столом.

2.2.7. Судьи не обратили внимание, что при этом грубо были нарушены требования ч. 2 ст. 166 УПК РФ, в связи с чем протокол обыска на основании ч. 1 и п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, ч. 2 ст. 50 Конституции Российской Федерации является недопустимым доказательством, на что неоднократно обращалось внимание суда. Однако судья Седов С.П. проигнорировал требования Федеральных законов.

Протоколом обыска от 22 января 20002 года подтверждается, что:

* В нем отсутствуют фотоприложения (в нарушение ч. 2 ст. 166 УПК РФ), хотя в нем же указано, что производилось фотографирование фотоаппаратом "Полароид" (см. л. 1 протокола обыска, который не переделывался).
том 1 л.д. 8.

Это объективно подтверждается показаниями свидетелей Затяговой Н.И. и Семеютиной Т.П.;

* На листах протокола обыска, где дописывалось большее количество патронов, отсутствуют подписи понятых и Семеютиной Т.П., что доказывает их перепечатывание.
том 1 л.д. 9-11.

2.2.8. Таким образом, из исследованных в суде доказательств следует, что 4-5 патронов, не новых, (из числа указанных в протоколе обыска), могли быть подброшены:

1) Шебалиным В.В., агентом УСБ ФСБ РФ, который был в квартире в ноябре-декабре 2001 года и в одиночестве работал на том месте, где вскоре были обнаружены патроны;

2) неизвестными лицами, неоднократно в количестве 2-3 человек заходивших к нам в квартиру под видом сантехников;

3) Шебалиным В.В., возможно заходившим в квартиру с лицами, представившимися сантехниками, когда меня не было дома и меня заменяла, то есть ожидала сантехников, знакомая Вратских М.И., 1984 года рождения. Она и соседи по лестничной клетке утверждали, что 18 января 2002 года в квартиру заходили 3 сантехников, из которых двое — не русские, и она видела, как один из них заходил в комнату. Она могла опознать этого человека.

Я многократно ходатайствовал перед следователями Владимировым и Кармановым, начиная с мая 2002 года, а также перед судом:

* о допросе свидетеля Вратских М.И.;

* о допросе свидетелей — соседей по лестничной площадке, видевших в моей квартире 18 января 2002 года и Вратских М.И. и сантехников в моё отсутствие. Однако их так и не допросили. Замечу, что эти обстоятельства так и не опровергались судом. Допрошены совершенно сторонние лица, а непосредственных свидетелей умышленно не допросили.

После передачи дела в суд я включил Вратских М.И. в число лиц, подлежащих вызову в судебное заседание. 22 октября 2003 года меня арестовали, явно подбросив в салон автомашины пистолет ПМ с 7-ю патронами, а 28 октября 2003 года трагически погибла свидетель Вратских М.Н. Зная, что Шебалин В.В. занимается платным килерством (об этом есть материалы в уголовных делах и даже есть данные в Интернете), он сам пытался вербовать меня для убийства родственников Литвиненко А.В., я могу предположить, что это дело рук Шебалина В.В. и его команды;

4) следователем и сотрудниками УСБ ФСБ РФ во время обыска, в частности Лебедевым, что не исключали (факт именно подброса) свидетели Затягова Н.И. и Семеютина Т.П.

Это, что касается 4-5 патронов, о которых показывали в суде понятые и свидетель Семеютина Т.П. Об остальных патронах они ничего не показали!

2.2.9. С учётом анализа обстоятельств обыска на основании исследованных в суде материалов, можно сделать обоснованный вывод, что к появлению в протоколе и материалах дела ещё 13 патронов от пистолета ПМ причастен сотрудник УСБ ФСБ РФ Лебедев. Когда я зашёл в квартиру в конце обыска (обыск продолжался к тому времени более часа и протокол почти был готов), Лебедев дал мне в руки целлофановый пакетик с несколькими патронами и коробку из-под патронов с 13-ю новенькими на вид патронами к пистолету ПМ с единой маркировкой и спросил, чьи они. Я ответил, что вижу их в первый раз. При этом я ногтем пальца достал из коробки 1 патрон, посмотрел его и снова опустил в ячейку коробки.

Лебедев рассчитывал, что я достану остальные патроны и оставлю на них свои отпечатки пальцев. После этого он и Сильченко открыто и нагло заявили мне, что "Это — стандартный набор для обысков у офицеров запаса" и внесли в протокол дополнительно коробку с 13-ю патронами, перепечатав на моём компьютере несколько листов протокола обыска и дав мне подписать их. Я, не чувствуя подвоха, подписал эти переделанные листы, а также последний лист, где уже стояли подписи понятых. А вот у понятых повторно следователь не стал подписывать переделанные листы протокола обыска (в отличие от всех других протоколов следственных действий по делу), ибо они могли заметить подделку. Поэтому, понятые и Семеютина Т.П. не видели эти 13 патронов от ПМ ни входе обыска, ни в суде:
том 1 л.д. 9-12;
том 28 л.д. 178, 181; том 29 л.д. 119.

2.2.10. Судом 1-й и кассационной инстанций не учтено также то обстоятельство, что следственно-оперативная группа владела неучтенными патронами, о чём свидетельствуют следующие доказательства, исследовавшиеся в судебном заседании:

* Письмо следователя Главной военной прокуратуры о том, что у меня при обыске обнаружено 15 патронов к пистолету ПМ. Письмо датировано сразу после обыска, т.е. в январе 2002 года. Следователем было указано реально имевшееся количество патронов, так как помимо подброшенных мне в квартиру 14 патронов (том 1 л.д. 8-10), был оставлен ещё один патрон, чтобы подвязать его к пистолету, который заранее планировали мне подбросить, что и было сделано в октябре 2003 года:
том 1 л.д. 33.

* Ещё одно письмо, где тоже указывается о наличии у следователя 15 патронов к пистолету ПМ. Письмо тоже датировано январём 2002 года:
том 1 л.д. 34.

* Лист 6 обвинительного заключения, где указывается, что якобы я хранил у себя на снимаемой квартире до 22 января 2002 года 15 патронов к ПМ калибра 9 мм.

Такого количества патронов у меня не обнаруживалось (т. 1 л.д. 8-13). Члены следственно-оперативной группы запутались в количестве патронов уже подброшенных и готовившихся к подбрасыванию.

Судья Седов С.П. уменьшил число якобы хранившихся у меня патронов с 15 (как указано в обвинительном заключении) до 14 шт. Однако, никак не обосновывал своё решение в приговоре.

2.2.11. Факт моей непричастности к обнаруженным патронами и, наоборот, возможность подброса — подтверждается также следующими доказательствами:

* Отсутствие отпечатков пальцев моих рук либо пальцев рук моих знакомых на патронах. Если бы патроны в действительности хранились на рабочем столе, то кто-то обязательно брал бы их в руки. Отсутствие каких-либо отпечатков говорит о том, что перед подбрасыванием их тщательно могли протереть.

* Протокол осмотра от 17 января 2003 года пистолет ПМ серии КР № 1272, а также 16 патронов, находившихся в двух магазинах:
том 24 л.д.142-144.

Из протокола осмотра усматривается, что мне выдавались патроны с другой маркировкой, чем на якобы обнаруженных в моем съемном жилище. Кроме того, из протокола осмотра видно, что патроны в результате их ношения окислились и имеют темно-коричневый цвет. Общеизвестно, что все патроны на открытом воздухе окисляются в течение недели, а в оружейке они долго хранятся без окисления, сохраняя блестящий вид (как подброшенные мне патроны от ПМ).

* Протокол осмотра от 13 февраля 2002 года боеприпасов, изъятых в ходе обыска 22 января 2002 года по месту моего проживания, а также прилагаемые фотографии, из которых видно, что изъятые у меня в жилище патроны к пистолету ПМ являются новыми и блестящими, что свидетельствует о специальных условиях их хранения в оружейке.

* Исследованная в судебном заседании видеокассета, на которой весной 1998 года, то есть задолго до нашего знакомства, зафиксированы показания бывших в то время сотрудников УРПО ФСБ РФ Гусака А.И., Литвиненко А.В. и Понькина А.В. о том, что руководители ФСБ РФ давали им команду подбросить мне оружие в целях привлечения меня к уголовной ответственности.

Судья Седов С.П. в приговоре не учел, что конкретно об этом говорил Гусак А.И., а не Литвиненко А.В., которому по поводу видеокассеты вопросы в суде не задавали. Гусак А.И. в судебном заседании подтвердил факты готовившейся против меня акции (о чем ведется речь на видеозаписи), он лишь отрицал то, что мог быть причастен лично к подбросу тех патронов, которые были изъяты из снимаемой мною квартиры, так как с 1998 года в ФСБ РФ не работает.

* В суде Гусак А.И. — бывший начальник 7 отдела УРПО ФСБ РФ, а также Щеглов Г.Г. рассказали о готовившейся в отношении меня акции насилия со стороны ФСБ РФ по указанию руководства ФСБ РФ за то, что я судился с Директором ФСБ РФ.

В ходе суда я предоставил документы о преступной деятельности Патрушева, Проничева, Ушакова — нынешних руководителей ФСБ РФ:
том 29 л.д. 6, 4.

* Суд не дал должную оценку тому, что не было удовлетворено мое ходатайство о запросе и приобщении к материалам данного уголовного дела в качестве доказательств защиты из другого уголовного дела — на Исполнительного секретаря СНГ Березовского Б.А., копий собственноручных заявлений в Администрацию Президента РФ сотрудников ФСБ РФ:
Гусака,
Понькина,
Шебалина,
Щеглова,
Скрябина,
Литвиненко,
Латышонка,
Круглова,
Ермолова,
в которых они указывали факты подготовки в отношении меня провокаций, в том числе путем подброса пистолета или гранаты.

Мне в этих ходатайствах было отказано, ибо очевиден был факт заранее готовящихся в отношении меня провокаций в целях возбуждения уголовного дела, что и произошло в январе 2002 года и октябре 2003 года;

* Факт подброса подтверждается и тем, что мне пытались "пришить" чужую пулю, изъятую в том месте, которое не имеет ко мне ни малейшего отношения.
том 20 л.д. 108-117, 124-132.

* Свидетель Харитонов В.П., однокурсник Шебалина В.В. по Высшей школе КГБ СССР, показал, что Шебалин В.В. грозился "посадить" меня, а также он (Шебалин В.В.) сотрудничает на негласной основе с УСБ ФСБ РФ и что он имел нелегально приобретенное оружие и боеприпасы, Это подтверждает, что Шебалин В.В. мог подбросить мне патроны, когда рылся у меня дома в документах.

Судья Седов С.П. и прокурор Пайгин Р.Ф. неоднократно прерывали этого свидетеля, не позволяя ему дать полные показания под предлогом, что это якобы не имеет отношения к делу. В протоколе его показания записаны сокращенно, не полно.

Суд не учел, что Харитонов В.П. — бывший следователь СС Управления КГБ СССР по г. Москве и Московской области, его показания ничем не опорочены, он дал подписку об ответственности за дачу ложных показаний.
том 29 л.д. 106-111.

* Показания свидетелей Пащенко И.Г. и Цопова А.А. — бывших сотрудников органов госбезопасности (КГБ СССР — ФСБ РФ), однокурсников Шебалина В.В. по учебе в ВКШ КГБ СССР, подтвердили показания Харитонова В.П. в части, указав, что Шебалин В.В. мог быть причастен к провокации в отношении меня в силу нечистоплотности характера:
том 28 л.д.214, 218
том 30 л.д.48 и др.

2.2.12. Судьей Седовым С.П. и кассационной инстанцией не учтена и не дана оценка еще ряду доказательств по делу, исследовавшихся в суде, о чем я не раз указывал в кассационной инстанции.

Вещественные доказательства в судебном заседании не исследовались, что дает основание считать их отсутствующими. Не видели их и в ходе предварительного следствия ни я, ни мои защитники, ни свидетели.

Судом в приговоре не указано, по каким причинам был исключен из обвинения еще один патрон ПМ из числа указанных в обвинительном заключении 15 патронов. Суд должен был в приговоре обосновать свое решение.

Судом не учтено, что 2 патрона от пистолета "Кольт", якобы обнаруженные у меня в квартире, имеют ту маркировку, которая имелась на патронах, числящихся за специальными подразделениями ФСБ РФ.
(том 21 л.д.1— 4).

Не опровергнуто, что оттуда же взяты для подбрасывания охотничий патрон и мелкокалиберный патрон, а также патрон от автомата Калашникова. Все эти виды оружия имеются у них на вооружении. Тем более, что оружие системы "Кольт", согласно письма из ФСБ РФ, имеется только в этом подразделении ФСБ РФ. Охотничий патрон, который якобы оказался у меня в квартире, аналогичен тому, который использовался данным подразделением ФСБ РФ во время учений в Рязани в 1999 году (из одной коробки остался). Сотрудники УСБ ФСБ РФ именно там получили вышеуказанные патроны для подброса их мне.

2.2.13. Судом необоснованно не дана оценка показаниям свидетелей:

Чуварова Н.В.,
Могучевой О.И.,
Семеютиной Т.П.,
Семеютина П.А.,
Длужевского Е.Г.,
Цопова А.А.,
Комарова А.В.,
Соловьева В.В.,
Семеютиной Г.П.,
Семеютина В.П.,
Семеютина А.П. и др.
(более 12 человек), которые работали у меня на рабочем столе и никогда не видели у меня патронов. Это доказывает, что у меня их быть не могло после увольнения из ФСНП РФ.

Из указанных выше свидетелей 6 человек — сотрудники ФСП РФ, ФСНП РФ и ГРУ ГШ МО РФ.

В то же время суд пытается доказать мою вину не имеющими никакого отношения к версии хранения доказательствами — показаниями сотрудников ГУП РЭУ 34 г. Москвы Вороновой Л.Ф., Трушкиной Т.Н. и Казьмина Н.Н.

Суд не учел, что никто из них не был у меня в квартире в ноябре 2001года — январе 2002 года. Это доказывается их показаниями в суде:

* Воронова Л.Ф. и Трушкина Т.Н. показали, что в 2001 году к нам в квартиру заходили сантехники в связи с тем, что поступали заявления о том, что якобы с нашей квартиры заливаются нижние этажи. Этот факт проверкой не подтвердился.
том 29 л.д. 9-11.

Зачем тогда было нужно направлять туда сантехников неоднократно? — Это делалось специально для прикрытия мероприятия;

* Казьмин Н.Н. показал, что он, как сантехник, посещал в целях ремонта кв. 15 дома 17 по ул. Затонная только в 2000 году.
том 29 л.д. 17.

Очевидно, что указанные свидетели не подтверждают мою вину, мое отношение к патронам либо еще какие-то обстоятельства моей виновности. Они не опровергают мои показания! Показания всех трех свидетелей ничего не доказывают в плане хранения мною патронов и не опровергают версию подброса патронов.

Кроме того, показания названных 3-х свидетелей не дают ответа на главный вопрос: кто был с Пиронишвили в моей квартире 18 января 2002 года, то есть перед обыском? Особо замечу, что версия о том, что вместе с Пиронишвили 18 января 2002 года в квартиру заходили еще 2 человека, один из которых заходил в комнату, где в последующем обнаружили патроны — не опровергнута! Мои доводы на сей счет в ходе прений не опровергнуты. Суд 1-й инстанции снова свои выводы построил на предположениях (в нарушение ст. 14 и ст. 302 УПК РФ) и на обстоятельствах, опровергаемых исследованными в суде доказательствами. А кассационная инстанция в нарушение ст. 46 Конституции РФ вообще не проверила доводы защиты.

В качестве обоснования суд привел не относимые "доказательства" лишь по той причине, что вообще не имеется каких-либо доказательств о незаконном хранении мною каких-либо боеприпасов.

Таким образом, я прошу обратить внимание высшей судебной инстанции России, что всё обвинение меня в незаконном хранении 18 патронов построено на одном единственном и при том сомнительном доказательстве — протоколе обыска от 22 января 2002 года, в ходе которого обнаружены подброшенные мне патроны.

Сторона обвинения не представила ни одного доказательства того, что я имею какое-либо отношение к обнаруженным в квартире 18 патронам (судя по протоколу).

Я настоятельно прошу членов Президиума Верховного Суда России:

1. Дать оценку тому факту, что приговор в отношении меня в части хранения 18 патронов основан на предположениях в нарушение ч. 4 ст. 14 УПК РФ.

2. Что обвинительный приговор в отношении меня в части хранения 18 патронов вынесен в нарушение ч. 4 ст. 302 УПК РФ, гласящей: "Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждается совокупностью исследованных судом доказательств".

Указанной "совокупности доказательств" не имеется. Пункт 20 ст. 5 УПК РФ гласит: "непричастность — неустановленная причастность либо установленная непричастность лица к совершению преступления".

2.2.14. Суд не учел также саму процедуру проведения обыска. Как показала свидетель Семеютина Т.П., следователь сразу же после входа в квартиру пошел к моему рабочему столу, где достал для вида несколько бумаг, а потом сразу полез в коробку из-под канцелярских принадлежностей, откуда якобы достал патроны. Показания свидетеля подтверждаются и протоколом обыска, где указана последовательность действий следователя и "обнаружения" патронов. Свидетель Семеютина Т.П. дала подписку об ответственности за дачу ложных показаний.
том 29 л.д. 117-124.

С учетом изложенного я прошу Президиум Верховного Суда Российской Федерации изменить приговор от 19 мая 2004 года и прекратить в отношении меня уголовное преследование по ч. 1 ст. 222 УК РФ на основании п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ (непричастность к совершению преступления).

В соответствии с ч. 1 ст. 88 УПК РФ: "Каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, а все собранные доказательства в совокупности — достаточности для разрешения уголовного дела". Суд не оценил исследованной в суде совокупности доказательств защиты о моей невиновности.

2.3. Касательно общественной опасности вменяемых мне по ч. 1 ст. 222 УК РФ деяний.

2.3.1. Суд первой инстанции и Военная коллегия Верховного Суда РФ не дали правильной оценки вменяемых мне деяний с точки зрения общественной опасности. С учетом норм уголовного права России я прошу Президиум Верховного Суда РФ учесть следующие обстоятельства:

Во-первых, в г. Брянске более 5 лет назад мною, как сотрудником правоохранительных органов, был уничтожен путем отстрела (выстрела) 1 (один) патрон, который несовершеннолетний Семеютин В.П. отобрал у маленьких детей. При этом я имел разрешение на ношение и хранение оружия боевого и служебного, боеприпасов и специальных средств.

Во-вторых, я почти всю жизнь служил Отечеству, более 25 лет боролся с преступностью (том 2 и др.) и всегда ходил с оружием и патронами (до лета 2000 года). Опасности в этом для общества не было! Я оружие в период службы изымал складами, предотвращая террористические акты и убийства, в частности:

* По делу Царика И.П. (гранатометы, огнеметы, динамит и т.д.). Царик И.П. осужден за бандитизм и другие преступления. За незаконное хранение склада с оружием (см. том 2) он получил меньше, чем мне, ветерану, заказные судьи Московского окружного военного суда дали срок — 4 года лишения свободы, из них 2 года — за подброшенные 18 патронов.

* По делу Оганесяна Д., Симоняна Б., Галояна и др. (динамит, пластид, гранаты и т.п.). Эта диверсионно-террористическая группа совершала взрывы на юге России и в метро города Баку. В квартире Оганесяна Д. по Дмитровскому шоссе гор. Москвы было изъято столько взрывчатого вещества, что хватило бы снести целый квартал.

* По делу Латынина В. (пистолет "Вальтер" и более 60 патронов). Замечу, за приобретение и хранение оружия и боеприпасов по ст. 218 УК РСФСР дело прекращено Генеральной прокуратурой РФ за малозначительностью (!?).

* По делу Островского Н. и др., а также по многим другим уголовным делам.

Я взрывчатку изымал и таскал спортивными сумками из командировок, спал на этих сумках, чтобы не утратить вещественные доказательства.

А сейчас мне — полковнику запаса, ветерану и пенсионеру ФСБ РФ, награжденному за предотвращение террористических актов, освобождение заложников, подсунули патроны в целях возбуждения уголовного дела и стараются показать, что я стал до того опасен для общества, что обвинение и суд 1-й инстанции без должного разбирательства, без оценки доказательств защиты, осудили меня на 2 года лишения свободы, а потом фактически сделали полное сложение вынесенного наказания.

Считаю, что обвинительный и незаконный приговор от 19 мая 2004 года — это месть за всё, что я сделал для Отечества. Я уже отсидел в тюрьме 1 год и 5 месяцев за те деяния, которых вообще не совершал. Заказные судьи — вот угроза обществу похуже террористов! Я понимаю, что из-за бюрократической судебной волокиты я раньше выйду по УДО, чем будет рассмотрена надзорная жалоба, но по беспределу судей, по заказным судьям я ещё пройдусь. Это дело чести юриста, преступники не должны нас судить!!!

---

см. также: